* * *
Еще одну весну в подарок
Несут прилетные грачи,
Вод талых тонкий звук гитарный,
И потеплевшие лучи.
За что же мне такая роскошь?
Что я такого совершил?
Менял штиблеты и прически,
Хватать приятное спешил.
За шмотками стремился в мыле,
На чистом спал я, пил и ел;
Искал, когда бы похвалили
За результаты мелких дел.
Дожди с заборов смоют копоть,
В ручьях уйдет разбитый лед...
И никогда не отработать
Того, Всевышний что даёт.
* * *
Мы с жизнью играем в карты,
Но на смерть, не «в дурака»,
По свежести — громко каркаем,
Стараясь намять ей бока.
Потом нас она мутузит,
Старательно горбит наш стан,
По темени бьет, по пузу,
Короче, по разным местам.
Прощаться приходится с маем
(Она такова суть).
В конце нас она добивает,
И нас усмиревших несут.
* * *
Море ненаписанных стихов,
Океан не выпорхнувших звуков.
Жизнь — она такая, братцы, штука —
Вытрясет тебя до потрохов.
Тряс я тоже яблони в саду,
Много было яблок недоспелых.
Боже мой! — как много не успел я,
Не успевшим так и упаду.
СЛЕПОЙ
Идет прохожий по панели —
Чернеют круглые очки;
У двух подруг вовсю шрапнелят —
Стучат-смеются каблучки.
Девчушки мчат на дискотеку,
У них свой личный интерес;
Они обставили калеку,
Их смех промчался и исчез.
Искал он тросточкой дорогу,
И никого не задевал.
Стал, постоял совсем немного,
И вновь вошел в людской провал.
Пошел с подругой верной — тростью,
Лица не опуская вниз.
А в волосах блестела проседь,
Вокруг него кипела жизнь.
ПОДСНЕЖНИКИ
А подснежникам было холодно,
Да, апрельская ночь не тепла.
Днем лучи их весенние холили,
Ночью изморозь — звонче стекла.
Ох, недолго дано им нежится,
Хоть и длинными стали дни…
Берегите на сердце подснежники —
Отцветают так быстро они.
* * *
Скупец добром заполнил все клетушки,
До самой, если можно так, макушки;
Собаку даже вытурил из будки...
Сгорело все — стал нищим через сутки.
ПРО ЗМЕЮ
Жила змея подколодная,
Она была страшно холодная.
Она была страшно шипучая,
Носила глаза колючие.
Она себя потешала,
Она себя возвышала.
Любовник ходил к ней неистовый,
Извилистый и змеистовый.
Друг в друге что-то будили,
Друг другу слова находили.
Потом они расползались,
Колючкою ржавой казались,
Чтоб кушать мышей и лягушек...
Вы дальше не будете слушать?
* * *
Умру и вырастет лопух:
Необтекаемая фраза —
Базарова узнаешь сразу,
Который так давно потух.
И возвышался человек,
И занимал он нишу Бога,
Торжествовал совсем немного —
Искрою отлетевший мерк.
* * *
Ты видишь — вдаль течет река,
Летят куда-то облака.
Несется от дороги пыль.
И ты иди. Такая быль.
* * *
Они живут — вражда и злоба —
На зеркало наводят рябь,
Рядятся в правдолюбия тоги,
О новом, светлом говорят.
За ними столько много крови —
Попробуй рук не замарай, —
И ложь, почти, что в каждом слове,
У тех, по трупам кто лез в рай.
Нетерпеливость мчится с дури,
Спешит, аж пузырем штаны.
Перевороты — это бури —
Для развлечения сатаны.
* * *
Что расскажу вам о лете?
Лист опишу, каждый ствол?
Лета почти не заметил:
Ибо пахал словно вол.
Тополь листву честно сбросил,
Грусть посетила сады.
Что расскажу вам про осень?
Разве что — много воды.
* * *
Был человек, и, вот, не стало, —
Как будто сквозь песчинки дождь;
Его не видно у вокзала,
У гастронома не найдешь.
Встречался он на перекрестке,
При взвизге шин, и в тишине,
И пиджака его полоски
Запомнились не только мне.
А может он махнул с Урала
(Любой, ведь — хочешь — уезжай).
Был человек, и, вот, не стало,
А ты здесь стой — воображай.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
Публицистика : Эпоха посткультуры - Дроздов Иван Викторович Собственно, в этой статье, автор кратко осветил взгляды на современную эпоху, как "посткультурное пространство" своего учителя, декана философского факультета УРАО Поруса В.Н.
